Diletant | воскресенье, 07 июля 2019

Живописание моих катаклизмов.
На самом деле, это всё очень быстро забывается (и слава богу!). Поэтому просто печатлею для памяти.

читать дальшеХочу рассказать про перипетии после прошлого поста, но сперва придется вернуться назад. Иначе будет не совсем понятно.
В среду я позвонила в Королёвский эндокринологический центр, барышня сказала, что переговорит с главным врачом и перезвонит через час-полтора. Об этом я уже писала. А не писала вот о чем. Ровно через полтора часа звонок. Беру трубку — мужской голос: Людмила Юрьевна, вы меня узнали? Я говорю: э... нет. Он говорит: это же Владислав, ваш менеджер из офиса пансионата. (Ааа, ну конечно, я должна тебя по голосу узнавать — номер телефона у них всякий раз новый, не знаю, как это называется, так что, записывать даже смысла нет). Теперь, говорю, узнала. А у самой, естественно, сразу сердце в пятки. Что случилось? Хочу сообщить вам, говорит он, что Светлану Васильевну перевели в другую комнату. Я говорю: спасибо, я знаю. Только ее должны были перевести в понедельник. Почему вы мне об этом сегодня сообщаете? (Дело в том, что мама жила на втором этаже, но она уже не может подниматься по лестнице. Перевели на первый. В такую же двухместную комнату.) А ее еще раз перевели, радостно говорит Владислав, — чтобы было поближе к туалету. Сердце у меня снова прыгает вниз. Ей что, стало хуже? Нет, просто там комната ближе к туалету, снова говорит он. И она четырехместная. Ей там веселее будет. Там все соседки как она — им будет весело общаться. Я думаю: блиииин, вас, козлов, хоть бы на экскурсию туда водили, чтобы вы понимали, что можно родственникам таких постояльцев говорить. Мама не общается ни весело, ни невесело — никак. И что-то зверски я разозлилась и говорю: а перерасчет вы будете делать??? (Я только в понедельник отнесла им за три месяца 190 тыс. А место в двухместной и четырехместной комнате стоит всё-таки по-разному!) Он говорит: какой перерасчет? Почему перерасчет? Ну, короче, я понимаю, что на такую работу очередь не стоит. Но всему есть границы. Хотя, конечно, про человеческую глупость мы знаем, что нет.
И вот, такое у меня было хорошее настроение оттого, что я почти договорилась с клиникой, а после этого разговора прямо сильно упало. Если маму прям совсем близко к туалету перевели, то она вообще ходить перестала... Грела себя мыслью, что в двухместной комнате просто очень активная и самостоятельная соседка. Скорее всего, она не захотела с мамой жить. Но в плохое всегда верится легче...

Четверг принес мне много в плане самопознания.
Сперва была поездка в Королёв, потом я шустрым кабанчиком метнулась на ВДНХ к психологу.
А выйдя от него, позвонила в пансионат, чтобы предупредить, что завтра (в пятницу) будет лаборант для сдачи анализов, а в воскресенье врач. Поговорила с Натальей (администратором). Даже не могу описать вам разговор. Пыталась узнать у нее, почему маму перевели в четырехместную комнату, и почему я должна узнавать об этом от бестолкового Владислава. Она включила сарказм на полную мощность, и я даже жалею, что не спросила, с какой стати она позволяет себе со мной так разговаривать. Но просто я же понимаю, с какой стати. Я же моральный урод, как со мной еще разговаривать. Ну и… Я на самом деле, еще с утра чувствовала себя плохо. Как-то тяжко мне эта поездка в Королёв далась. А тут что-то прям совсем…
Ну, доехала до работы, поработала часа три и чувствую, что всё, совсем мне кирдык. Отпросилась у шефа и поехала домой. Как же далеко от моей работы до моего дома. И не передать. Ехала-ехала-ехала, и было всё хуже и хуже. А еще нужно было интернет-заказ маминых лекарств в аптеке выкупить. Я под шумок (куча рецептурных препаратов) заказала себе фенибут (которым я спасаюсь время от времени), но бдительная аптекарша мне его не продала. Ну, фиг с ним. Еще по дороге с мамой по телефону поговорила из последних сил. До дома добралась едва живая. Померила температуру – 38. Груша орет, а я просто никакая. Так плохо мне уже сто лет не было. Открыла ей клетку, чтоб не орала, а сама легла. И тут же стала проваливаться в сон, что для меня практически невозможно – я днем вообще не умею спать. А тут – как Федор Конюхов на воздушном шаре, когда нельзя больше минуты сразу спать. Так и я с Грушей. Проваливаюсь и выныриваю. Груша вроде в клетке, и я снова проваливаюсь. И в таком полубессознательном состоянии провела весь вечер. Две заботы у меня только были: первая, и главная, как же я в воскресенье поеду к маме (во время визита врача) и что делать, если не смогу, а вторая (менее главная, но всё же) – я договорилась с новой ученицей, что в пятницу она придет на цигун. А я типа не смогу прийти, как же так. Но при этом было какое-то немыслимое облегчение, что вот я заболела и наконец в домике. Ничего больше не надо делать. Лежи себе и страдай тельцем. Прелесть просто. А тельцу было очень фигово. Меня все время трясло, шкурка болела ужасно. У меня на руках начали невозможно болеть царапины от Груши, которым несколько дней, и которые я до этого вообще не чувствовала. Короче, помирала.
Но проспала всю ночь… И утром проснулась практически здоровая. То есть, это была какая-то нервная горячка. Я бы никогда не поверила, что такое возможно! Думала, такое только у истерических барышень бывает. Но видимо, сейчас я – это как раз они и есть… М-да…
Однако, я, уезжая в четверг с работы, отпросилась еще и на пятницу, так что на работу не пошла. Забегая вперед, скажу, что новая тетенька так на цигунское занятие и не пришла. И не позвонила, разумеется. Обожаю таких людей. Хорошо, что к вечеру мне было совсем хорошо, и я бы поехала на цигун и так, и так.

Утро пятницы началось феерически. В четверг мы договорились, что лаборант приедет брать анализы к маме в начале девятого (о чем я сказала Наталье). Наталья велела сказать им, чтобы они взяли баночку. Я честно перезвонила и сказала. Барышня на ресепшине обещала мне, что баночку возьмут, и кроме того, она мне тут же перезвонит и сообщит, что анализы взяты. И вот, в 9 утра звонок. Я беру трубку, в полной уверенности, что это эта барышня, а «на том конце провода» такой испуганный мальчик говорит: Светлана Васильевна? Я говорю: нет, это ее дочь, но я отвечу вам на все вопросы. Он говорит: я приехал брать анализы, я в многоэтажном деревянном доме, тут квартиры, куда мне идти? Я в тихой панике. Какой многоэтажный деревянный дом? Мамин пансионат в кирпичном особняке, за кирпичным же забором. Туда просто так не попадешь. Говорю: вы вообще где? Он говорит: улица Чехова, 9. Я говорю: вам улица Чехова, 6. Он говорит (так жалобно): это дом за зеленым деревянным забором? (Блиииин! Он вообще где?) Говорю: вы точно туда попали? Вы уверены, что вы в нужном поселке? Улиц Чехова много. Даа, говорит, уверен… Наверное… Я до этого шел по улице Металлистов.
Ой, бедный мальчик – это значит, он на электричке приехал. Говорю: да, похоже, вы на месте. Ищите кирпичный особняк. Чехова, 6. И он через какое-то время со мной в качестве навигатора нашелся! Но я думала, поседею в течение этого разговора.
Барышня с ресепшина таки позвонила, но уже часа в два дня. Сказала, что анализы успешно взяты (думаю, мальчика (я его в четверг видела – такой милый ребенок в серьгах и татушках) внутри пансионата ждало большее потрясение, чем снаружи при поисках), и что доктор будет в воскресенье. Я спрашиваю: в час, как мы договаривались? Она говорит: нет, в час у нее только здесь уйдет последний пациент. Она будет к двум. (Блин. Блин! Я же просила, не к двум! У них в два обед, и это такое священнодействие, в котором участвуют и все сиделки, и все постояльцы. И шаг влево, шаг вправо… просто невозможны). Ну, ок.
...
Всё. Рука бойцов колоть устала. Потом допишу. Сегодня практически целый день там провела с врачом у мамы.

Смотрите также